ВЕЛИКИЙ УЧИТЕЛЬ СТРАДАНИЯ

-- Ведь есть же какие-то пределы?
 -- Вот тут вы не правы... Пределов нет. Каждый способен на что угодно, буквально на что угодно.
                        Олдос Хаксли. Обезьяна и сущность

Елена Де-Бовэ

ВЕЛИКИЙ УЧИТЕЛЬ СТРАДАНИЯ

ВЕЛИКИЙ УЧИТЕЛЬ СТРАДАНИЯ

Почему цивилизация оказалась в тупике? Почему человек, полагавший себя еще совсем недавно венцом природы и солью земли, вдруг стал не нужным? На этот вопрос можно  дать конкретный и прагматичный ответ: наука шагнула далеко вперед и тотальная роботизация сделала присутствие человека в производстве необязательным. Его выгнали из цехов, но земли у него не оказалось – она вся была распродана.  Так человечество «зависло» между небом и землей – несчастное, никому не нужное, обкраденное  и обездоленное.

Всё это сделала прагматичная идеология, против которой, в свое время, выступил Христос, сказавший, что «не суббота для человека, но человек для субботы». Эти его слова означали и означают до сих пор очень многое.

В дни Христа они утверждали непреложную истину, исходя  из  которой следовало, что традиция, ставшая косной и пагубной для человека, должна быть отвергнута.

 Сегодня истина Христа также указывает на выход из тяжелого положения, сложившегося в мире. Этот выход предлагает считать человеческую жизнь выше оптимизации предприятий с помощью роботов. По сути, это отрицание оголтелого  развития цивилизации, превратившегося в самоцель. Цивилизация должна способствовать выживанию человека, а не губить его. Если цивилизация губит человека и делает его существование не нужным – развитие ее нужно остановить, иначе она уничтожит сама себя. Адаптируя слова Иисуса к нынешнему положению дел, можно сказать так: «Не человек для цивилизации, но цивилизация для человека».

«Искусство для искусства», «наука для науки», «богатство для богатства» - всё это закосневший  и капсулировавшийся прагматизм,  - отжившая традиция, привычная колея, по которой продвигается к «разрушенному мосту»  современная цивилизация. В этом движении давно утрачен смысл, но, тем не менее, это движение никто не хочет остановить.

"МИСТЕР ДЭВИДСОН"

- Мне кажется, - говорит некий мистер Дэвидсон, сидящий в роскошном кресле в своём высокотехнологичном кабинете, - ИХ слишком много. Частные стычки националистов и локальные войны уже не решают проблемы перенаселения Земли. Да, они успешно уничтожают друг друга, но затем размножаются с потрясающей скоростью, словно клопы.  Передайте генетикам, чтобы они получше поработали над коррекцией прироста народонаселения.  Пусть делают всё возможное для того, чтобы ввести эту толпу в приемлемые количественные рамки. Мы не обязаны кормить, содержать и развлекать этот сброд.

Такая «политика», с точки зрения мифического мистера Дэвидсона, выглядит вполне разумной и прагматичной. С точки зрения уничтожаемого народа она видится полным безумием, с каждым днем становящимся все более зримым и материальным.

Никто не хочет «кормить» народ просто так и никто и не нуждается больше в нем.  Рабочий класс превратился в прекариат – некий «нарост» на теле общества, который необходимо содрать – избавиться от него любой ценой.  Всё это – результат переразвития капиталистической системы, вступившей в своё предельное состояние – безумие.

В китайской «Классической книге перемен» («Ицзин») такая ситуация названа «Да-го» - «Переразвитие великого». Она выражена в образе стропил, прогнивших на обоих концах. Эта позиция, являющаяся неустойчивой, пронизана чувствами опасности, отчаяния и ужаса. Строить своё благополучие на зыбких основаниях в подобных условиях бесполезно. Из этой ситуации надо просто попытаться выйти. Этот выход рисуется в «Ицзине» в образе старика, взявшего в жены молодую девушку. Эта девушка символизирует ростки нового, пробивающиеся в старом обществе.  Так бывает всегда и потому необходимо искать это новое.

Но, как правило, этого не происходит и косный человеческий ум даже не пытается найти выход из трагической ситуации. Он не принимает нового и калечит это новое. Образ неравного брака указывает на то, что старик, взявший в жены молодую девушку, не позволит ей развиваться – он просто сломает ее и превратит в калеку.  Иносказательно это можно трактовать следующим образом: если общество продолжит пассивное движение, то произойдет капсулирование, когда «молодая девушка», замкнувшись в сожительстве со своим престарелым мужем, сама превратится в безобразную старуху.

В этом случае, ситуация усугубится. И, если само человечество не сможет найти выход из сложившейся ситуации, то за него это сделает жизнь, которая проведет его через страшную ломку.  Книга «Ицзин» откровенно говорит о том, что эта ситуация явится гибельной для цивилизации, проходящей ее пассивно.  Она утверждает, что в этой ломке человечество может погибнуть («Стропила прогибаются – несчастье»). Поэтому общество должно сознательно искать выход из «тупика».

«Всякая чрезмерность, - говорит «Книга перемен», - приводит к гибели», а это значит, что «капсулирование» ситуации, запрет, наложенный на ее изменение, приведет мир к катастрофе, которая символически изображается в «Ицзине»  как падение в «двойную бездну».  Это падение является следствием игнорирования предшествовавшей ситуации и отказ от решения ее насущных задач.

Древние говорят, что, если человек отказывается учиться, то провидение в лице Рока предоставляет ему Адского Учителя Страдания с закрытым ликом, который будет жестоко учить их любить и почитать жизнь, налагая на них нечеловеческие муки. Учитель Страдания доподлинно знает, что только оно способно сделать человека мягким, смиренным и покорным. Только Страдание может научить человечество по-настоящему любить и уважать жизнь.

Достоевский в романе «Подросток» приводит рассказ, названный им «Сон о Золотом веке». В нем он говорит о человечестве, пережившем мировую катастрофу, и, получившем свой страшный урок от Великого Учителя Страдания.

КЛОД ЛОРРЕН.
ЗАКАТ НА МОРЕ

«Я представляю, - (начал рассказчик), - что бой уже кончился и борьба улеглась. После проклятий, комьев грязи и свистков настало затишье и люди остались одни, как желали: великая прежняя идея оставила их; великий источник сил, до сих пор питавший и гревший их, отходил, как… величавое зовущее солнце в картине Клода Лоррена, но это был уже… последний день человечества.

И люди вдруг поняли, что они остались совсем одни, и разом почувствовали великое сиротство… Осиротевшие люди тотчас же стали бы прижиматься друг к другу теснее и любовнее; они схватились бы за руки, понимая, что теперь лишь они составляют всё друг для друга. Исчезла бы великая идея бессмертия… и весь великий избыток прежней любви к тому, который и был бессмертие, обратился бы у всех на природу, на мир, на людей, на всякую былинку.

Они возлюбили бы Землю и жизнь неудержимо… особенною, уже не прежнею любовью. Они… смотрели бы на природу новыми глазами, взглядом любовника на возлюбленную. Они просыпались бы и спешили бы целовать друг друга. Торопясь любить, сознавая, что дни коротки, что это – всё, что у них остается. Они работали бы друг на друга, и каждый отдавал бы всем всё своё и тем одним был бы счастлив.

Каждый ребенок знал бы и чувствовал, что всякий на земле – ему, как Отец и Мать. «Пусть – завтра последний день мой, - думал бы каждый, глядя на заходящее солнце, - но все равно я умру, но останутся все они, а после них – дети их» - и эта мысль, что они останутся, всё так же любя и трепеща друг за друга, заменила бы мысль о загробной встрече.

О, они торопились бы любить, чтоб затушить великую грусть в своих сердцах. Они были бы горды и смелы за себя, но сделались бы робкими друг за друга; каждый трепетал бы за жизнь и счастье каждого…». Вот какой любви учит Великий Учитель Страдания.

Я отложила книгу и посмотрела в окно, за которым шумели берёзы, радующиеся лету и ветру, играющему с ними. Комнату наполнял волшебный аромат цветущих лип и я подумала о том, что, наверное, именно сейчас пришло время так полюбить друг друга, как написал об этом Достоевский. Мы живём в «последние времена», когда надо успеть сказать всем и каждому – я люблю вас!