-- Вот тут вы не правы... Пределов нет. Каждый способен на что угодно, буквально на что угодно.
Олдос Хаксли. Обезьяна и сущность
Мы живем в сумеречное
время, когда кажется, что впереди - темнота. Сознание быстро угасает.
Люди рождаются, трутся друг о друга и умирают, словно мухи, которые ничего не
видели, кроме грязного стекла, по которому и ползали всю свою жизнь. И они
сожалеют, вероятно. Только об одном – что не приобщились к настоящей помойке.
С чего
началось это угасание? Причина – контркультура,
принесенная на гребнях нескольких волн наркореволюций. Началось это в США, когда американские спецслужбы
задались целью найти средство, которое позволило бы им управлять человеком и
стирать его память. Они оплачивали серьезные научные программы, используя
ученых с совестью софистов, которые изучали на людях действие наркотиков
и разрабатывали искусственные психоделические средства. Испытания химических
препаратов они производили на студентах, которые и были вовлечены в
ЛСД-революцию. Это были сливки общества.
50-60гг.
прошли под знаменем ЛСД. Этот наркотик породил особую «кислотную»
культуру – культуру рока и
именно ЛСД был причиной популярности «Битлз», «Лед Зеппеллин» и других рок-ансамблей.
Эти нарковолны породили и фрейдизм –
псевдоучение, от которого сразу же открестились лучшие умы – К.Г.Юнг, Адлер, В.Райх. Все – ученики Фрейда. В
конце концов и сам Фрейд признал свои ошибки, но об этом мало кто знает. Лишь единицы
осведомлены о том, что Фрейд, сам страдающий
наркоманией, сделал своего друга
морфинистом и довел его до тяжелейшего психоза.
Все эти
люди, принимавшие наркотики, и тогда еще не знавшие о том, что это смертельно
опасно, породили весьма неоднозначную культуру, называемую «авангардизмом», в рамках которой мы (трезвые люди) существуем и сегодня. Эта, всё еще действующая культура представляет собой взгляд на мир
человека, употребляющего наркотики. Это – искаженный мир. Это псевдомир. Это мир односторонний.
Западное общество, начиная с 50 гг., оказалось пораженным наркоманией.
Из ЛСД народилась культура панков (детей-цветов), из героина – сатанизм
и тяжелый рок с его ужасными
монструозными образами («Кисс»). Каждый новый
наркотик порождал новую контркультуру. А вы думали, откуда такое
разнообразие «взглядов на мир»?
Началось с футуристов и Маринетти 1–
одного из первых персонажей наркореволюции, «разогнавшегося» до полного
«пофигизма». Даже когда читаешь его «Манифест», чувствуешь, что этот человек не
в себе.
«Давайте вырвемся из насквозь прогнившей скорлупы Здравого
Смысла и… ворвемся прямо в разверстую
пасть и плоть ветра! Пусть проглотит нас неизвестность! Не с горя идем мы на
это, а чтоб больше стало и без того необъятной бессмыслицы!» - так писал Маринетти о своей мечте
превратить мир в неоформленный клубок неких «позывов», влекущих человека на
край пропасти.
Этот
человек отрицал всё, что было наработано в прошлом: культуру, искусство, науку,
веру, порядок и провозглашал ценностью – бессмыслицу и скорость.
«Старая литература, - писал
он в «манифесте», - воспевала леность мысли,
восторги и бездействие. А вот мы воспеваем наглый
напор, горячечный бред, строевой шаг, опасный прыжок, оплеуху и мордобой».
«Мы говорим: наш прекрасный мир стал еще прекраснее — теперь в
нем есть скорость. Под багажником
гоночного автомобиля змеятся выхлопные трубы и изрыгают огонь. Его рев похож на
пулеметную очередь, и по красоте с ним не сравнится никакая Ника Самофракийская».
Маринетти одним из первых
провозгласил скорость культом жизни. Начиная с него, жизнь завертелась и
начала рассыпаться. Ему нужна была только скорость. Он был одержим ею.
Внимание, созерцание, размышление внушали ему непреодолимое отвращение. Он
ненавидел искусство.
«Что хорошего увидишь на старой картине? – писал он. - Только
жалкие потуги художника, безуспешные попытки сломать препятствие, не дающее ему
до конца выразить свой замысел».
«Восхищаться старой картиной, -
заявлял Маринетти, - значит заживо похоронить свои
лучшие чувства. Так лучше употребить их в дело, направить в рабочее, творческое
русло. Чего ради растрачивать силы на никчемные вздохи о прошлом? Это утомляет
и изматывает, опустошает».
«К чему это: ежедневное хождение по музеям, библиотекам,
академиям, где похоронены неосуществленные замыслы, распяты лучшие мечты,
расписаны по графам разбитые надежды?! Для художника это все равно, что
чересчур затянувшаяся опека для умной, талантливой и полной честолюбивых
устремлений молодежи».
Этот
бунтарь прямо обращался к молодёжи с призывом крушить «старый» мир. Он желал
похоронить его заживо.
«А ну-ка, - призывал
Маринетти, - где там славные поджигатели с обожженными
руками? Давайте-ка сюда! Давайте! Тащите огня к библиотечным полкам! Направьте
воду из каналов в музейные склепы и затопите их!.. И пусть течение уносит
великие полотна! Хватайте кирки и лопаты! Крушите древние города!»
Дошло дело
и до основных устоев жизни – до синтаксиса, определяющего само описание жизни.
Уничтожить всё, вплоть до описания мира – к этому стремился безумец Маринетти.
Вот что он пишет в «манифесте»:
«Вдруг меня осенило: старый синтаксис, отказанный нам еще
Гомером, беспомощен и нелеп».
А дальше
идёт настоящая программа самоуничтожения языка:
«1. Синтаксис надо
уничтожить, а существительные
ставить как попало, как они приходят на ум.
2. Глагол должен быть в
неопределенной форме… Только неопределенная форма глагола может выразить
непрерывность жизни и тонкость ее восприятия автором.
3. Надо отменить
прилагательное, и тогда голое существительное предстанет во всей своей
красе. Прилагательное добавляет оттенки, задерживает, заставляет задуматься, а это противоречит динамике нашего восприятия.
4. Надо отменить наречие.
Этот ржавый крючок пристегивает друг к другу слова, и предложение от этого
получается отвратительно монотонным.
5. У каждого
существительного должен быть двойник, то есть другое существительное, с которым
оно связано по аналогии. Соединяться они будут без всяких служебных слов.
Например: человек-торпеда, женщина-залив, толпа-прибой, место-воронка,
дверь-кран…
6. Пунктуация больше не
нужна…
…
10. Сплетать образы нужно
беспорядочно и вразнобой. Всякая система — это измышление лукавой учености.
11. Полностью и
окончательно освободить литературу от собственного “я” автора, то есть от
психологии. Человек, испорченный
библиотеками и затюканный музеями, не представляет больше ни малейшего интереса.
Он совершенно погряз в логике и скучной добродетели, поэтому из литературы его надо исключить, а на его место принять
неживую материю… Человеческая
психология вычерпана до дна, и на смену ей придет лирика состояний неживой
материи. …
И тогда со всех сторон злобно завопят: “Это уродство! Вы лишили
нас музыки слова, вы нарушили гармонию звука и плавность ритма!”. Конечно,
нарушили. И правильно сделали! Зато теперь вы слышите настоящую жизнь: грубые
выкрики, режущие ухо звуки. К черту показуху! Не бойтесь уродства в литературе.
И не надо корчить из себя святых. Раз и
навсегда плюнем на Алтарь Искусства и смело шагнем в неоглядные дали
интуитивного восприятия!»
«Нам нужна
только скорость! – говорит Маринетти. – Нам не нужна культура – это кладбище
цивилизации. Все книги мы сожжем. Музыку - уничтожим, потому что нам нужен
только шум. Мы изымем из книг смысл и заполним их потоком сознания. Мы лишим
жизнь порядка и очередности событий. Будет только поток сознания. Мы разобьем
жизнь на мелкие кусочки и пусть все идет к черту!» Такое мог написать только
человек, находящийся в наркотическом опьянении.
Но, Бог с
ним, с Маринетти. Он давно ушел в небытие, а вот его «Манифест» лег в основу
нашего нынешнего существования. Не Христовы заповеди наш краеугольный камень, а скользкая грязь,
которую замешал психически больной человек, замысливший, словно Гитлер, «разбить
все скрижали».
Наш мир
разрушали наркоманы. Сначала тайно (до войны), потом явно (после войны). Вот
что писал о «новом взгляде на мир» Ходасевич в
«Некрополе воспоминаний»:
«Провозгласив культ личности, символизм не поставил перед нею никаких
задач, кроме «саморазвития». Он требовал, чтобы это саморазвитие совершалось;
но как? Во имя чего? И в каком направлении? – и он не предуказывал,.. не хотел,
да и не умел.
От каждого, вступавшего в орден (а символизм… был орденом),
требовалось лишь непрестанное горение, движение – безразлично, во имя чего! Все
пути были открыты с одной лишь обязанностью – идти как можно быстрей и как
можно дальше. Это был единственный… догмат.
Можно было прославлять Бога и Дьявола.
Разрешалось быть одержимым, чем угодно: требовалась лишь полнота одержимости.
Отсюда лихорадочная погоня за эмоциями, безразлично за какими. Все «переживания»
почитались благом, лишь бы их было много и они сильны…
Отсюда вытекло безразличное отношение к их
последовательности и целесообразности. «Личность» становилась копилкой
переживаний, мешком, куда ссыпались накопленные без разбора эмоции «миги», по
выражению В.Брюсова: «Берем мы миги, их губя».2
Все это не
наше. Но мы приняли эту культуру и сегодня имитируем наркотическую бессмысленную
жизнь, которая все больше воспринимается, как норма. Если бы все мы были
наркоманами – наш нигилизм был бы понятен. Но когда трезвый человек живет и
крутится по указке идиота – это страшно! Люди, навязавшие нам свою ужасную
культуру, давно умерли, напоследок пережив страшную опустошенность, отчаяние и
отрезвление.
«Скупые рыцари символизма умирали от духовного голода на мешках
накопленных переживаний».3 Умерев,
они оставили нам свои заблуждения.
Что
касается наркотиков, то люди, занимавшиеся их исследованием под наблюдением ЦРУ, сами их не принимали, предпочитая испытывать
их действие на маргиналах и молодежи. Писатель Кизи,
будучи студентом Гарвардского университета, также участвовал в программе по изучению
наркотиков. Исследователи провели его через
все фазы шизофрении. В результате появился роман «Полет над гнездом кукушки».
Всё это
произошло не потому, что агенты ЦРУ задались целью всех сделать наркоманами, а
в силу специфики самого предмета
исследования. Вначале специалисты ЦРУ изучали свойства наркотиков на своих агентах. Но скоро выяснилось, что
наркотик на каждого человека действует
по-разному. Когда его принимали светлые и доброжелательные люди, они, как
правило, попадали в прекрасный мир, из которого не хотели уходить. Агрессивные же
и амбициозные люди вбрасывались в миры боли и ярости. Возвращались они оттуда
чаще всего с поврежденной психикой, потом долго
и не всегда успешно лечились у психиатров.
Подобное
часто случалось с агентами ЦРУ, отбор которых производился из людей, страдавших
завистью, амбициозностью и, желавших сделать карьеру во что бы то ни стало. В
ЦРУ и сейчас работает специфический
контингент – люди жесткие, безжалостные и бессовестные. В нашем мире, где они могут
легко подавить людей мягких и не столь агрессивных, они чувствуют себя
превосходно. Здесь они – хозяева жизни. Но в яростных мирах их сознание
съёживается до точки и их охватывает ужас.
Индикатором послужил случай, произошедший с
ученым, который работал на ЦРУ в рамках программы по наркотикам, по фамилии Ольсен. После принятия ЛСД его психика
повредилась до такой степени, что им овладело безумие (паранойя с манией
преследования), которое заставило его выпрыгнуть из окна, расположенного на 6
этаже.
Люди, не
обремененные тягостными чувствами, переживали после приемов ЛСД «божественные»
состояния, которые называли то «катарсисами», то «инсайтами», то «анандой».
Студенты даже создали религию «детей цветов». Лири,
Лилли, Хаксли, Кастанеда, Маккенна в
своих книгах рассказывали об удивительных мирах, которые они посещали.
Олдосу Хаксли,
изучавшему на
себе действие ЛСД, удалось «увидеть» темное
будущее современной цивилизации, о которой он рассказал на страницах своих известных
романов романов: «О, новый дивный мир», «Обезьяна и сущность» и др.
Ф. Ницше, принимая обезболивающие препараты,
облегчавшие его состояние, написал «современную библию» - своего «Заратустру».
Мы, трезвые
люди, читая сочинения таких «путешественников», только удивляемся. Эти люди, побывавшие
в двух противоположных концах человеческого «хламника», принесли нам два
взгляда на мир - светлый и темный. А мы сегодня должны выбрать одно их двух.
Для нас этот выбор очень важен, потому что этот выбор – между жизнью и смертью.
К
сожалению, в силу неразвитости большей части нашего населения (особенно
молодежи) – предпочтение отдается темной стороне. Но, если продолжать
культивировать ценности распада – он и наступит, потому что распаду в реальной
жизни всегда предшествует распад в собственной голове.
_________________________________
1 – МАРИНЕТТИ ФИЛИППО ТОМАЗО. Манифест
футуризма. Программные выступления мастеров западноевропейской литературы. —
М.: Прогресс, 1986. —С. 158 —162.
2 – Ходасевич В. Некрополь воспоминания.
– Париж, 1976; С.11-12
3 – Там же.
контркультура, наркореволюций,
наркотиков, «кислотную» культуру, «авангардизмом»,псевдомир, скорость
Комментариев нет:
Отправить комментарий